Интервью — Нелли Холмс

Первый из рейтинга величайших актеров XXI века, имя которого известно всему миру, кажется, совершенно не думает о собственном величии. Он препарирует жизнь, режиссуру, фильмы, роли так же обыденно, как расследуют преступления герои его любимого документального сериала The First 48. Он верит в данную ему Богом миссию наставника и точно знает, что искать ответы на все вопросы нужно не вовне, а внутри себя. Дензел Вашингтон в интервью с Нелли Холмс, нашим голливудским корреспондентом, членом жюри премии Golden Globe Awards.

Нелли Холмс: В последнюю неделю ноября газета «Нью-Йорк Таймс» опубликовала статью о 25 величайших актерах XXI века. В этом списке вы заняли первую позицию, а Изабель Юппер  — вторую. В статье говорится, со ссылкой на вас, что вы можете играть Шекспира, исполнять роли в боевиках и вообще играть любые роли. Когда вы смотрите на себя и свою профессиональную деятельность, отраженную в таких статьях, что вы ощущаете? Ощущаете ли вы, что вы сделали все, что могли, или же что вам все еще предстоит кое-что сделать? Каким вы видите себя? 

Дензел Вашингтон: Я вижу себя человеком, который пытается помочь. Я вижу себя частью решения, а не проблемы. Очень надеюсь, что так оно и есть. Я вижу все больше возможностей применять данные мне Богом способности, чтобы сделать наш мир хоть немного лучше. Я могу, пусть даже только своей работой, помочь людям хоть ненадолго отдохнуть от своих бед. Давным-давно моя мать сказала мне: «Награду получает человек, а награждает Бог». Я уже получил все возможные награды и премии, но теперь я знаю, что настоящего счастья они не приносят. Я очень благодарен газете «Нью-Йорк Таймс» и всем другим, кто составляет такие списки, но я живу не для того, чтобы в них попадать. У меня, скорее, данная Богом миссия, суть которой в том, чтобы задействовать все свои способности по максимуму, используя любую и каждую возможность делать Божье дело и делиться своими знаниями и полученным опытом, как хорошим, так и плохим. И быть наставником, если хотите, поскольку это имеет отношение ко мне в профессиональном плане, для поколения, которое идет по моим следам. А значит, время от времени говорить с молодыми кинематографистами, такими как Райан Куглер, и даже с такими, как ушедший от нас великий Чед Боузман. То есть просто брать все, что у меня есть, и использовать это наилучшим образом. 

Н.Х.: Мне кажется, я знаю, за кого вы болеете. Конечно же, мои поздравления с новым фильмом, Дензел! В вашей творческой карьере были самые разные сценарии и обстоятельства, в которые вас помещали режиссеры и в которых, надеюсь, вам удавалось получать хоть какое-то удовольствие. С другой стороны, разве ваша беседа с трупом в морге — это не сюрреализм какой-то, пусть даже это все притворство? 

Д.В.: Лично для меня нет. Ведь это же не я там сидел. Все дело в том, кто такой мой персонаж и как он думает и работает. Тут все было не так, как вы сказали, поскольку присутствовала настоящая леди, которая очень хорошо отработала сцену. Она ни разу не мигнула, ни разу не шелохнулась. Я же лишь почувствовал какую-то странную вину за то, что смотрю на то, на что смотреть не стоит, или что-то типа того. Поэтому, думаю, тут все дело в персонаже. 

Н.Х.: Значит, вы можете отделиться от своего персонажа? 

Д.В.: Что вы имеете в виду? Так, чтобы … 

Н.Х.: Так, что вы в такие моменты уже совсем не Дензел, а полностью … Д.В.: Надеюсь, что нет. Нет, нет, я совсем не думал об этом. Нет, о себе я вообще не думал. 

Н.Х.: Внутренние борения вашего персонажа весьма интересны. Не могли бы вы сказать несколько слов о совести и о том, как ваш персонаж решает проблему ее угрызений? Как вы сами сохраняете свою совесть чистой? 

Д.В.: Я не думаю, что он решил эту проблему. Мне кажется, это путь, который он проходит. Для меня же не только сейчас, но особенно сейчас, в том мире, в котором мы живем, очевидно, что, если не иметь некоего духовного якоря, тебя унесет в любую сторону, куда подует ветер. Мы оказались в очень сложной ситуации, требующей от нас приложения всех сил, и нам приходится спрашивать себя, чему мы верим и во что мы верим. Мне кажется, мой персонаж ищет решения вокруг себя, тогда как ответ внутри него. Не зря же говорится: «Твой враг внутри тебя». Я думаю, это его случай, а сейчас и многих из нас тоже. 

Н.Х.: А ваши внутренние борения такие же? 

Д.В.: В принципе, да. Понимаете, мы единственные животные на этой планете, наделенные свободой выбора, и живем в такое время, когда эта свободная человеческая воля как бы взбесилась. Мы можем думать и делать, что захотим, и идти, куда пожелаем. Тем не менее в этом информационном веке нам приходится защищать свои уши, глаза, сердца и умы. Приходится очень осторожно относиться к информации, которую мы получаем и принимаем за правду. Нам надо смотреть в себя, а не вокруг себя. Ответ для любого из нас, для меня — скажу за себя — внутри меня. Нам нужно заниматься духовной гимнастикой. 

Н.Х.: Музыка этого фильма весьма эклектична. Интересно, а какая музыка звучала в вашем сознании в моменты тишины, которые проживает ваш герой и которых немало? 

Д.В.: Вы имеете в виду, в то время, когда я играл роль? Ну, в данном случае сценарий в принципе давал мне подсказки. Мой персонаж любит добрые старые вещи 50-х и 60-х годов, поэтому я их и слушал довольно много, и даже делился какими-то идеями с Джоном Ли Хэнкоком. Да, я думаю, мой герой как бы застрял, и музыка фильма это отражает. Не просто застрял в прошлом, а застрял по-настоящему. Ему нужно исцеление, если хотите, и он его ищет вокруг себя: в музыке, в работе и своем страстном желании раскрывать преступления. 

Н.Х.: Что можно увидеть, сидя на вашем диване? Что за телешоу, драмы, комедии или что-то еще вы смотрите? Не могли бы вы сказать несколько слов о телевидении? 

Д.В.: Я обустроил свою мужскую берлогу. Теперь у меня есть суперская звуковая система, оборудование фирмы «Макинтош» и гигантский плоский экран. Все находится в пределах моей досягаемости. А о чем был вопрос? Что? Что? Что? 

Н.Х.: Что за телешоу вы смотрите? Какие драмы тронули ваши чувства? 

Д.В.: Я смотрю документальные фильмы. Подсел на те, что есть на «Нетфликсе». На днях смотрел фильм Кима Джуна (Kim Jung) об отношениях деда и отца. А телешоу, сериалы и все такое прочее я не смотрю вообще. 

Н.Х.: Ну хотя бы новости-то вы смотрите? 

Д.В.: Сейчас новости по телевизору почти не показывают. Показывают уйму разных мнений и очень мало новостей. 

Н.Х.: Вы сейчас что-то снимаете? Если да, то как насчет мер безопасности? 

Д.В.: Я режиссирую фильм под названием «Журнал для Джордона» (A Journal for Jordan). Мы две недели проводили съемки на главном военном полигоне Форт-Ирвин в калифорнийской пустыне. Сейчас мы готовимся к продолжению съемок в Нью-Йорке. Начнем снимать недели через четыре примерно. Мы проходим через все, через что нужно проходить, чтобы обеспечить тестирование всех и каждого. Я сдаю анализы минимум пять дней в неделю. Я не знаю, является ли теперь такая практика правилом Гильдии киноактеров США. Когда был объявлен карантин, мы снимали «Трагедию Макбета» (The Tragedy of Macbeth). Затем, когда мы вернулись к работе, примерно на третьем месяце этой эпидемии нам приходилось сдавать анализы по пять раз в неделю, поэтому, знаете, я уже к этому вроде как привык. Таков теперь мир, в котором мы живем. 

Н.Х.: Я была бы небрежна, если бы не спросила вас кое о чем. Сейчас вы и ваша семья становитесь чем-то вроде голливудской королевской семьи. Работа вашего сына в фильмах «Малькольм и Мари» и «Довод» просто великолепна. Интересно, что вы об этом думаете? Насколько он инстинктивен? Вы счастливы, зная, что он такой… 

Д.В.: Кстати, его сестра, моя дочь Катя, продюсировала этот фильм. Я правда не знаю, она ли его фактически нанимала. Моя другая дочь Оливия — блестящая актриса! Запомните, что я сказал: «Оливия Вашингтон — великая актриса!» Она только что снялась в одной из главных ролей в паре с — я всегда коверкаю его имя — Дэвидом Ойелоуо. Ну-ка попробуйте произнести это имя. Как-как? Ну вот, и у вас тоже не получается. Тогда ладно. Итак, все наши дети теперь в киноиндустрии. Мой младший сын — режиссер. Его старшая сестра — продюсер. Его сестра-близняшка — актриса, а его старший брат — Дэвид Вашингтон. 

Н.Х.: Вот это семья! 

Д.В.: Спасибо моей жене! Это она хорошо поработала! 

Н.Х.: Теперь, когда вся ваша семья занимается кинопроизводством, что вы думаете о будущем кинематографа? Что-то, по вашему мнению, изменится? Или ничего? 

Д.В.: Ну, меня больше заботит будущее человечества. А будущее кинематографа от нас, знаете ли, никуда не денется — увидим, что с ним будет. В Библии не раз говорится: «И это пройдет!» Уже находятся решения, идет вакцинация и все такое. У меня есть ощущение, что человечество выйдет из этой ситуации более сильным, чем раньше, поскольку мы по природе своей хотим быть сообществом, хотим объединяться и жить совместной жизнью. Я думаю, мы все уже изголодались по этому. Когда настанет безопасное время, человечество вернется к нормальной жизни гораздо более сильным, чем оно было до всего этого. 

Н.Х.: Было ли у вас когда-либо ощущение, что вы как бы застряли во времени? У вас замечательная семья и прекрасный послужной список, но наверняка в вашей жизни были моменты, когда вы чувствовали себя ограниченным и скованным. Как вы выходите из такого? Что является вашим верным способом вырваться из таких ощущений? 

Д.В.: Вот в такие времена, как сейчас. Многие из нас сейчас переживают такой момент. Мы чувствуем, что застряли, попали в ловушку, чувствуем свою уязвимость. Это часть человеческой жизни, и нам просто надо найти способ пережить такие времена. 

Н.Х.: Есть ли какие-то особые хитрости или навыки, которым вы с годами научились и которые обрели? 

Д.В.: Я думаю, что, как и мой персонаж фильма «Дьявол в деталях», мы все пытаемся использовать хитрости и свою работу. Я счастлив в своей работе, но не она является фундаментом моего счастья. Моя сила не зависит от чьих-то похвал или от того, что я делаю. В моей работе есть своя радость, поскольку она дает мне возможность реализовать мои Богом данные таланты, но она не является для меня эмоциональной, психологической или духовной валютой. 

Н.Х.: Как вы отпраздновали прошлое Рождество? 

Д.В.: Дома с семьей, как мы, в общем-то, всегда и начинали раньше отдыхать в Рождество. Да, в этом году все, по-видимому, будут держаться поближе к дому. Последние несколько лет мы обычно летали на Багамы, чтобы провести недельку с нашим другом Ленни Кравицем, но в следующий раз опять останемся дома. 

Н.Х.: Вы любите дарить или получать подарки на Рождество? Есть ли что-то особенное, что вы бы хотели получить в следующее Рождество? Д.В.: Здоровье и исцеление для нашей нации. Мир для нашего мира. Изрядную дозу любви и доброты и хоть немного стойкости и выносливости. Вот о чем я молюсь. Вот на что я надеюсь. Вот чего я хочу. 

Н.Х.: Вы женаты на афроамериканской певице. Не могли бы вы сказать несколько слов о ней? 

Д.В.: Моя жена теперь больше занимается актерской работой. Она только что закончила сериал об Арете Франклин. Так что она в последнее время больше играет кинороли, чем поет. Она профессионал, как и я, и мы с ней уже давно работаем в кино. 

Н.Х.: Что вам не дает спать по ночам? Как вы выбираетесь из депрессии? Когда вы последний раз смеялись до колик в животе? 

Д.В.: Что мне не дает спать по ночам? Ничего. Я сплю как младенец, и нет ничего такого, что мне мешает ночью спать. И поскольку я живой человек, то смеюсь от души постоянно. Знаете какой-нибудь хороший анекдот или какую другую хохму? 

Н.Х.: Не могу ничего вспомнить навскидку. А как вы выходите из депрессии? 

Д.В.: Я стараюсь в нее не попадать. Осознание своего депрессивного состояния, как мне кажется, — уже половина победы над ним. Понимаешь, что у тебя депрессия. И выходишь из дома. Встаешь и берешься за какое-нибудь дело. Делаешь физзарядку. 

Н.Х.: Рами Малек сказал мне, что познакомился с вами на церемонии вручения премии «Золотой глобус», когда подошел поприветствовать вас. Как прошла та ваша первая встреча, с вашей точки зрения? Что вы тогда думали о нем, еще не увидев многого из его работы? 

Д.В.: Честно говоря, я даже и не помню. Помню только, что мы поздоровались, но вы же знаете, на таких мероприятиях вокруг всегда бегает куча народу, и все с тобой здороваются. 

Н.Х.: Что вы тогда о нем думали? Какие его работы вы уже видели к тому моменту? 

Д.В.: На тот момент я не видел ничего, кроме «Богемской рапсодии». Это была единственная его работа, которую я тогда уже посмотрел. Но, он реально крут! И Джаред, и Рами — очень крутые молодые актеры! Так что работать с ними для меня было настоящим удовольствием. Больше всего мне понравился эпизод, в котором я сидел за специальным стеклом в помещении для допросов, наблюдая, как эти два молодых льва работают дубль за дублем. Мне очень не хватало попкорна, пока я смотрел, как они это делали. Должен сказать, они оба на пике своей формы. Видеть, насколько они преданы своему искусству и каким образом они делают свое дело, для меня стало настоящим вдохновением. Они вдохновили меня вернуться домой, стать лучше и всегда быть в полной боевой готовности. 

Н.Х.: Не могли бы вы сказать несколько слов о вашем отношении к психологическому киножанру? И какое у вас впечатление от работы с Джоном Ли Хэнкоком? 

Д.В.: Я его люблю. Работается с ним просто здорово! Он очень скромный человек, очень хороший человек. И, разумеется, очень талантливый писатель и режиссер. 

Н.Х.: Что вы скажете о психологических фильмах? 

Д.В.: Я, знаете ли, вообще-то, особо не обращаю внимания на жанровую принадлежность. Читая сценарий, я никогда не оцениваю его снаружи, то есть что это за жанр и все такое. Я просто смотрю, хорошо ли он читается. А тут именно так и было. То есть я имею в виду, что от текста было просто не оторваться, настолько он увлекателен. Это было очень интересное и захватывающее чтение, и текст мне как бы намекал: «Тут все не так, как тебе кажется. Не спеши с выводами, кто именно плохой парень!» Это был совершенно непохожий на другие… Я даже не хочу использовать слово «триллеры». Конечно, найдутся желающие поместить его в какую-то рамку, но, мне кажется, он не поместится ни в какую. Вот этим-то он и хорош. 

Н.Х.: Какой фильм вы можете пересматривать снова и снова? Какую книгу вы можете перечитывать снова и снова? Какое музыкальное произведение или какую группу вы можете слушать снова и снова? 

Д.В.: Есть много музыки, которую я могу слушать. Недавно слушал вещь группы Funkadelic Джорджа Клинтона, которую мы использовали в фильме «Роман Израэл, Esq.» и которую я включал для Дэна Гилроя. Это песня Cosmic Slop. Альбом с этой песней в моей коллекции уже 50 лет, но он мне все так же нравится, как и в первый раз. Уже давно одна из радостей моей жизни — провести денек с сумасшедшим Джорджем Клинтоном. Что касается фильмов, которые я могу смотреть снова и снова, то таких очень мало. Один из них — «Крестный отец». Честно говоря, я не большой любитель кинофильмов. Я их много не смотрю. Как правило, смотрю больше, когда режиссирую. Я их изучаю и, бывает, получаю от них удовольствие. С нетерпением жду такого времени, когда снова смогу тихонько пробираться куда-нибудь в задние ряды какого-нибудь кинотеатра где-нибудь в Северном Голливуде. 

Н.Х.: Вы когда-нибудь оказывались на грани принятия решения с последствиями на всю оставшуюся жизнь? Как в этом фильме, когда ваш персонаж решает помочь тому парню, несмотря на всю неясность ситуации и даже на то, что он, может быть, и не злодей вовсе. Вы когда-нибудь выбирали нехоженую дорогу? 

Д.В.: Да, на своем духовном пути мне пришлось дорасти и дойти до той точки, где мне не стало больше дела до того, что кто-то думает о том, что я говорю о своем духовном пути. Некоторое время меня больше заботили те, кого я мог бы ненароком обидеть, — верят ли они мне или нет. Либо то, что если я скажу что-то, не потеряю ли кого-то, скажем, некоторых поклонников. Понимаете, что я пытаюсь сказать? Сейчас я бесстрашен и мне все равно. Какими бы ни были последствия, я буду жить с ними до конца своей жизни. Остаток же моей профессиональной жизни будет посвящен постановке пьес Августа Уилсона. Что же касается моей прекрасной семьи, то я буду просто наблюдать, как мои дети уже сами по себе делают удивительные вещи. И моя жена тоже. А на своем духовном пути я просто хочу все время приближаться к Богу и идти вместе с Ним. Это моя миссия на оставшемся мне веку. 

Н.Х.: Какие фильмы в этом жанре вы любите больше других? Какие фильмы являются для вас как режиссера руководством к действию? 

Д.В.: Я снимаю картину прямо сейчас, и работа в самом разгаре. Я потихоньку пересматриваю «Крестного отца» и ворую из него некоторые кадры. Что же касается триллеров, или я даже и не знаю, к какому жанру их можно было бы отнести, то я просматриваю «Семь» и пересматриваю «Молчание ягнят». И при этом я такой: «Боже мой! Вот это кино!» Конечно, тут я тоже не могу не стащить некоторые кадры. Есть, например, тот, где Джоди Фостер говорит с Энтони Хопкинсом вроде бы сквозь стекло. И Джонатан показывает отражение лица Энтони в этом стекле в крупном плане Джоди. Я бы очень хотел украсть это кадр в качестве моей дани уважения к Джонатану Демми. Много лет назад, когда я очень нервничал, пытаясь научиться делать фильмы, Стивен Спилберг, очень неплохой режиссер, сказал мне одну вещь. А именно: «Воруй! Все воруют, Дензел. Но 

воруй у лучших!» Поэтому я буду воровать и у господина Спилберга тоже! 

Н.Х.: Я хочу спросить вас о детективных навыках, которые актеров призывают иметь. Мне думается, как отцу вам, наверное, приходилось использовать этот набор навыков для добывания или проверки какой-то информации, если ваши дети не хотели вам о чем-то рассказывать. Как вы думаете, вы могли бы стать хорошим детективом? 

Д.В.: Не уверен, что это моя сильная сторона. Я вижу себя скорее в роли репортера-расследователя. Я провожу расследование и очерчиваю суть дела. Помню, как-то сидели мы с Бобом Вудвордом во время работы над «Делом о пеликанах». Он говорил о том, как он обычно год-другой очерчивает суть дела, а потом наконец садится и пишет историю, которую собирался написать. И я делаю примерно то же самое. Я очерчиваю сценарий и персонажа. Разница же в том, что я интерпретирую роль, а не пишу текст. 

Н.Х.: Вы когда-нибудь беседовали с детективами или выезжали с ними на дежурства или в рейды? 

Д.В.: Я пересмотрел тонну серий The First 48. Это мой любимый сериал и постыдное увлечение. Я смотрел его снова и снова, чтобы увидеть в деталях, как детективы ведут себя каждый день. В их поведении нет ничего этакого «коповского» или «сыщического». Вот они говорят о том, что кому-то оторвало голову, и одновременно едят сэндвичи с индейкой, потому что у них семь, восемь, десять или даже больше дел, которые им надо расследовать. Они очень дотошные, до самых мелочей, и для них это норма жизни. И это то, что действительно заслуживает признательности. 

Н.Х.: Вы идете за наградами против своего сына. 

Д.В.: Хм, не знаю, заметили ли вы, но моя дочь тоже присутствует в фильме «Дьявол в деталях». Хочу повторить. Обязательно запомните, что я это сказал: «Оливия Вашингтон — великая молодая актриса!» 

Н.Х.: Какая у нее роль? 

Д.В.: Ага, ясно. Она сделала все так хорошо, что вы даже не поняли, что она там есть. В сцене, в которой я вхожу в хранилище вещдоков или что-то типа того, она велит мне встать в очередь и ждать, как все остальные.