Я родился в Индии и провел детство в Абу-даби, Дубай. Потом жил в Нью-Йорке, в Германии, потом опять в Америке, потом в Швейцарии, потом вернулся опять в США, потом в Лондоне и сейчас живу в Сингапуре. Поэтому взаимосвязанность всего в мире – то, что подтверждается опытом моей жизни, и «шелковые пути» символизируют эту взаимосвязь, а также символизируют фундаментальный экономический принцип, о котором я пишу в своих книгах. «Шелковый путь» – это еще и другое, новое понимание географии, он не может существовать без взаимосвязей, как суверенитет не может существовать без границ. Когда я говорю и пишу о новом Средневековье, я говорю о взаимосвязях между разными цивилизациями, о признании многополярности мира.
Ведь Средневековье, то есть более тысячи лет истории, начиная с падения Римской Империи и заканчивая Ренессансом, было периодом, когда мир был действительно полицивилизационным. Европа была в кризисе, конечно, как многие убеждены, но также и являлась весьма важным и живым пространством, с точки зрения культуры. На Среднем Востоке, в арабском мире зарождался Ислам в VII веке. Существовала русская цивилизация, индийская цивилизация, китайские династии. Династия Сонг была наиболее могущественная в период X и XI века. Таким образом, в то время мир был многополярен, начала возникать взаимосвязь между цивилизациями, зарождался диалог и существовал уже Шелковый путь. Когда меня спрашивают чувствую ли я себя человеком Средневековья? Отвечаю: я – человек Шелкового пути, и Шелковый путь никуда не девался, по сей день. У него бывали времена силы и слабости, он пережил разные этапы развития. Времена, например, эпидемии чумы, или черной смерти, были удручающими для шелкового пути, но, определенно, в XXI веке шелковые пути живы и бурлят как никогда, поэтому я считаю себя человеком Шелкового пути.
Мы должны осознавать и оценивать тот факт, что инфраструктурные инвестиции человечества являются главным приоритетом, которые создают необходимый фундамент достойного общества. Для этого требуются, в первую очередь, инвестиции в инфраструктуру, в строительство жилья, дорог, в здравоохранение, в рыночные сети и так далее. Второе, мы должны понимать, что, когда мы производим эти инвестиции, мы извлекаем из этого пользу и все развиваемся. Мы все должны стать взаимозависимы. Третье, поскольку мы становимся взаимозависимыми, маловероятным становится то, что мы будем воевать между собой.
Россия является наименее взаимосвязанной среди важнейших экономик мира. Как мы это измеряем? У России меньше всех по количеству крупных международных транспортных артерий, не столь диверсифицированная экономика, таким образом, связь с миром проходит только через единственный продукт – энергетический, сырьевой, а также и то, что Россия все-таки не очень давно включилась в переговоры с Всемирной Торговой Организацией. Поэтому Россия, в известной мере, изолирована от мира. Обратите внимание на напряженность в отношениях с Россией, по большей части это возможно потому, что мир экономически мало связан с Россией. Если две страны взаимосвязаны, то меньше вероятности, что возникнет такая проблема. Итак, мой аргумент, уже многие годы, – мы не должны бороться с Россией, изолировать ее, накладывать санкции, наоборот, нам следует наладить связь с Россией, инвестировать в нее, мы должны помочь России стать частью нового Шелкового пути.
Множество вещей страна еще должна сделать, однако в дискурсе о России необходимо говорить именно об этих вещах, а не о том, хороша она или плоха, не о том, что Россия – империя зла, не о том, что Путин пытается стать новым тираном мироздания или что он самый влиятельный политик мира. Если взглянуть поверх этих вещей на проблематику, на которую я указываю, у вас появятся внятное направление и повестка, которой все должны следовать, чтобы помочь России.
Вы знаете, я осознал, путешествуя, что малые государства, не такие большие, как Россия, испытывают наибольшее на себе давление, чтобы выжить, конкурировать и быть замеченными, привлечь инвестиции и быть влиятельными. Для России это просто: она большая. Одно из моих открытий состоит в том, что, если бы большие государства поступали так, как ведут себя малые, они бы намного быстрее развивались. Это академическая точка зрения, но осознал ее я в ходе моих многочисленных путешествий.
Я определенно духовный человек. Я полагаю, что вне зависимости от религиозной системы существуют общечеловеческие ценности и было бы трудно спорить с тем, что они не существовали еще сто лет назад. Я придерживаюсь той же системы верований, что и большинство людей моего поколения. У нас много исследований, что такое система верований миллениалов. Мы верим во взаимосвязь, мобильность, верим в терпимость и в профессиональные навыки. И своих детей мы растим очень мобильными, непрестанно двигающимися. Это не только определенный стиль жизни – это метод, наука, а не искусство. Существует наука создания своей жизни: это бизнес-модель, стратегический подход. Всегда находиться в движении, что позволяет извлекать различные возможности, которые предоставляются.
