Человек мыслит двумя способами: вербальным и образным. Иероглифическое письмо основано на образах и помогает владеющему им мыслить в тысячи раз быстрее, задействуя область подсознания. Наш колумнист, философ, в ювелирном искусстве — режиссер и художник, свободный от маркетинговых сетей, Диксон Юн путешествует во времени и через свои узнаваемые во всем мире украшения несет культуру древнейшей цивилизации современникам.

Родителям приходилось много трудиться, потому что в семье было трое детей. Вспоминаю одну историю, как короткометражное кино: мне восемь, мы идем на банкет с родными. Собрались дедушка и бабушка, сестра, брат — вся семья. После праздника вышли на улицу, и я увидел мотоцикл. Пока рассматривал это чудо, родители поймали такси и уехали, забыв меня там. Это так поразило меня, что до сих пор вспоминаю тот день снова и снова. Тогда я пошел в полицию, меня отвезли в участок, где я пробыл восемь часов. История не очень веселая, и она расстроила меня и мою маму, к которой я был очень привязан. Впрочем, все закончилось хорошо.

Мама — важный для меня человек. Я думаю, что ответ на вопрос о том, почему ювелирные украшения стали делом моей жизни, связан с ней. Есть история, объясняющая мой выбор пути. Мама родилась в Гонконге, но город был уничтожен во время Второй мировой войны. Родители ее остались ни с чем и вернулись в Китай, где у них была земля. Но, как было и в Советском Союзе, когда приез­жаешь откуда‑то в страну с железным занавесом, ты долго не можешь выехать оттуда. Семья застряла там на десять лет, и мама не могла ходить в школу. Потом вернуться все же удалось. Мама у меня особенная: даже не имея возможности ходить в школу, она прекрасно выполняла ручную работу, маленькие поделки. Мы проводили много времени вместе, и я наблюдал, как она творит.

Отец в 1962 году открыл ювелирный бутик, и я многое узнал от него в юности, в том числе и о разных знаменитых швейцарских часах. Мама помогала в бизнесе. Дела их постепенно шли в гору, мама открыла свой собственный магазин. Отец тоже был успешен. Мне было около двенадцати лет в 80‑х, когда я однажды встретил в нашем магазине Майкла Джексона. Он купил часы у папы. Певец как раз выпустил один из своих самых известных альбомов — Thriller. Гонконг в то время был местом, где недорого продавались хорошие швейцарские часы, поэтому в магазине часто бывали звезды.

Как бы то ни было, первой была мечта стать знаменитым кинорежиссером. Я работал восемь лет в киностудии. К ювелирному делу пришел только в тридцать. Когда думаю о том, какое из направлений моей деятельности главное, прихожу к выводу о том, что фильмы, живопись, ювелирное искусство одинаковы для меня. Это просто разные способы, которые человек использует для того, чтобы перевести язык красоты на доступное для человеческого понимания наречие, чтобы рассказать историю. Конечно, кино в этом плане удобнее всего: зрительные образы, сюжет — все это прямой показ событий. Но в те времена одному человеку трудно было бы сделать фильм. Сейчас мы берем в руки айфон и с помощью технологий можем обойтись без киностудии: прекрасные камеры, звук, программы для монтажа. Но в 80‑е это была индустрия, в которой работали одни мужчины, исключение составляли лишь красавицы актрисы. Когда я был маленьким, мама брала меня с собой в большие торговые центры на встречи со своими подругами. Она приучила меня к женскому обществу с детства, среди ее приятельниц и коллег были прекрасные леди из Тайваня — актрисы, вышедшие замуж за гонконгских состоятельных мужчин. Ребенком я привык ходить на обед, ужин или шопинг в компании красивых женщин.

Изначально я не очень стремился работать в ювелирном бизнесе, потому что в нем уже была моя мама. Хотелось быть самостоя­тельным и независимым и делать все по‑своему. В 90‑е Китай переживал экономический подъем, но мне нравилась древняя культура страны, которая была утеряна так же, как это случилось в России. Именно тогда ко мне пришла мысль о том, чтобы возродить традицию через современное ювелирное мастерство. Я как бы снимаю длинное документальное полнометражное кино с помощью украшений, возвращая великую китайскую культуру сегодняшнему дню.

Когда мне говорят, что квадратные кольца — это необычно, мне представляется, что мы видим сон о XV веке. «Земля плоская», — говорит священник. «Земля круглая», — возражает ему ученый. Сегодня все знают, какая форма у Земли. Но мне кажется, что я единственный, кто не спит здесь и сейчас, если говорить о форме женских пальцев. Посмотрите внимательно: они не круглые, они ближе к форме моих колец — квадратные, с мягко сглаженными гранями и углами. Вас обманывали ваши мужчины в течение семи тысяч лет! Человеческие пальцы не круглые, и гораздо удобнее носить прямоугольные кольца.

У вопроса есть не только физиологическая составляющая. Эстетика тоже важна. Посмотрите на древнюю китайскую архитектуру. Есть закругленные линии, но преобладают прямоугольники. Движение в стиле ар-деко родилось не на Западе — оно сложилось из трех составляющих: одна треть из Китая, вторая из Индии и третья из Египта. Оно позаимствовало много квадратных декоративных элементов из Китая. Туристы приезжают в Китай и говорят: «О, смотрите, ар-деко». Нет-нет-нет. Ар-деко — это китайское декоративное искусство.

Понятие хрупкой красоты тоже пришло из истории Китая. В течение тысячи лет женщины были вынуждены ходить со связанными ступнями, чтобы размер ноги был маленьким, а форма изящной. Китаянки были освобождены от этой участи только в 1996 году. До этого женщинам не разрешалось выходить из дома, они могли передвигаться только по просторному жилищу и саду.

Если взглянуть на современную культуру Гонконга и Китая, мы увидим, что женщины покупают ювелирные украшения, но не носят их. Это вложение: пусть муж купит, инвестиция ликвидна. Купленное в основном лежит в сейфе и надевается только для похода в гости или ресторан с мужем для того, чтобы показать свою платежеспособность. Совсем не так, как в западной культуре, где ты носишь приобретенное всегда. Но некоторые украшения я создаю для того, чтобы любоваться ими и надевать крайне редко. Например, сделанные из дерева настолько хрупки, что не выдержат ежедневного ношения.

Впрочем, я не думаю о женщине, когда создаю украшение. Каждая вещь, даже ложка на столе, имеет свой мир. Когда ты делаешь столовый прибор, не думаешь о том, кто будет использовать его для употребления пищи. Когда вкладываешь сердце в создание чего‑либо, у объекта, который ты создал, появляется собственная вселенная и жизнь. Когда ты создаешь что‑то, думая об определенном человеке, оно не может принадлежать кому‑то еще.

Буддизм, даосизм, конфуцианство — все, что есть в китайской духовной культуре, вы сможете найти в ювелирном кино, которое я создаю. Последние шесть лет выставляю свои работы в потоке современного искусства, пытаясь связать многовековую нить. Соединить внешнее с внутренним в реальности и в человеке. Когда ты выбираешь украшение, ты ищешь то, что сделает тебя красивее. Но выбирая объект искусства, идешь дальше по пути познания себя и таким образом говоришь миру нечто большее о себе. Нужно путешествовать во времени и пространстве до тех пор, пока не найдешь что‑нибудь, совершенно не похожее ни на что, виденное до этого. Что‑то, что откликнется глубоко внутри тебя.