В сюжеты своих картин и книг, фильмов и компьютерных игр фантасты всего мира обожают вписывать драконов — могучие и величественные, они словно придают произведению особую стать. Публицист и литературный критик Вадим Ветерков через призму истории одного дракона рассказывает о том, что суть этих мифических существ, в отличие от их образа, не мифична совсем, а мы встречаемся с этой сутью не только в фантастических мирах. Кажется, драконов можно встретить среди нас.
Драконы — это существа, которых удивить сложно. Даже самые мелкие из них, что встречаются в литературе и легендах Запада, как правило, —древние, сильные, по своей природе жадные и расчетливые твари. Последнее, что будет делать древнее, сильное, жадное и расчетливое существо, так это удивляться. Оно-то уж знает, как мир устроен и как правильно жить. Поэтому, когда сожранный всего несколько минут назад бог Индра вдруг неожиданно вылез из пасти Вритры обратно и снес его драконью голову, вряд ли змей успел опознать в нахлынувшем чувстве удивление.
В ведической мифологии древний дракон Вритра считается воплощением первородного Хаоса, существом, которое то ли само содержит в себе все, из чего состоит Вселенная в «виртуальной» форме, то ли охраняет предмет с такими же свойствами. Но, отличаясь от бурного Хаоса привычной современной художественной литературы, Вритра — является существом статичным. Каждое возможное событие, идея и чувство остановлены Вритрой. Нечего сказать, тварь могучая. Легко представить себе простую философию дракона — сидите бездвижно, руки на столе; кто недоволен, того сожру. И в целом, его философия работала. Ну, если можно так говорить при состоянии
Вселенной, в которой нет времени, нет пространства, нет жизни. Вритру еще ведь называют «пленителем вод» — у древних ариев образ воды означал жизнь, сообщал ее изменчивость и непостоянство. И вроде бы безальтернативный и могучий Вритра, преградивший течения рек и остановивший все мыслимые перемены, должен был существовать вечно. Но что-то пошло не так.
Версии произошедшего разнятся. Одни утверждают, что Индра выпил три озера священного напитка сомы и решил разобраться с пленением вод. Была тут и толика благородства, но в основном героем двигала скука. Другие говорят, что были напуганы дэвы, недовольные желанием Вритры постепенно подмять под себя их вольные сущности, а также привычкой дракона приставать к богиням без их на то согласия, и потому устроили заговор. В любом случае, не сразу Индре удалось свалить Вритру. Змей сожрал бога. Тут бы и миру конец, но самодовольный дракон зевнул. В бою с богами не щелкай пастью. Индра вылез из пасти Вритры, размозжил дракону голову и освободил плененные воды. Результатом этого болезненного космогонического акта стало появление Мира в том виде, в каком мы его наблюдаем на данный момент.
Были и недовольные. Иногда упоминаются девяносто девять родственников Вритры. «Если не Вритра, то кто?» «Вритра гарантировал стабильность!» «Помните, что было до Вритры? Ничего не было!» Но их никто не слушал. Известно, что перемены неизбежны, сдерживать жизненную энергию невозможно. Победивший дракона Индра тоже в будущем станет вести себя не лучшим образом. Будет жульничать, приставать к замужним женщинам, нарушать правила, но вопреки популярному сюжету сам драконом не станет. И во всяком случае за поступками будет следовать наказание, раскаяние или хорошие истории с советами, как избежать первого и не обращать внимание на втрое.
Миф полизвучен. Случай с Вритрой и Индрой — это и космогоническая история, и мифологизированное воплощение смены времен года, и образ социальной революции. В своей «Hindu Myths: A Sourcebook» американский индолог Венди Донигер пишет, что, «обладая лишь ограниченным «бессмертием» — ибо они рождаются и умирают, — индуистские боги сталкиваются с основными дилеммами человечества и зачастую как будто отличаются от смертных лишь в нескольких мелочах… а от демонов и того меньше. И тем не менее, индуисты видят в них класс существ, по определению совершенно отличных от всех остальных; их боги символичны в том смысле, в каком никогда не может быть символичен человек, сколь бы ни была «архетипична» история его жизни. Они — актеры, исполняющие роли, реальные только для нас; они — маски, за которыми мы видим собственные лица».
Искоренение вредных привычек и развитие медицины сделали жителей развитых стран гораздо здоровее, чем когда-либо в истории, и значительно продлили среднюю продолжительность профессиональной жизни. Кевин Спейси до того, как его настигло возмездие, считался профессионалом, едва достигшим пика своей профессиональной карьеры. Это в пятьдесят восемь лет. Для сравнения: его коллега середины XX века, Хамфри Богарт, к этому возрасту был уже мертв. Более воздержанный и изящный Грэгори Пек скончался в куда более преклонном возрасте, но после того, как ему исполнилось шестьдесят, практически перестал играть. Список можно продолжить, приводя примеры людей из политики, искусства, бизнеса. Никогда еще срок «профессиональной годности» не был настолько долгим, как сегодня. Но одновременно с успехами медицины процветает и культ молодости. Нужно добиться успеха к тридцати или умереть!
Цифровая экономика успешно отметает социальные гарантии вроде ограничения продолжительности рабочего дня и законы о детском труде. В том смысле, что день окончания школы теперь не становится днем старта карьеры. В большинстве гуманитарных наук или в предпринимательской деятельности карьеру надо начинать гораздо раньше, если хочешь стать успешным вовремя. Что, в свою очередь, приводит к раннему появлению на рынке труда амбициозных профессионалов. Достаточно одного взгляда на молодых блоггеров, дизайнеров, предпринимателей, ученых, охват и состав их аудитории, которой вовсе не нужны мафусаилы. Эти молодые профессионалы сталкиваются с системой, полностью укомплектованной старыми кадрами, которые бодры, энергичны, не менее профессиональны и, главное, никуда уходить не собираются. С точки зрения дракона его мир прекрасен, в нем ничего не должно меняться, в том числе и он сам.
Но проблема носит системный характер, отставка отдельных драконов ничего не изменит, обновление должно быть массовым. Как этого добиться, избегая массовых же жертв? Кажется, мир нашел удачный способ, сделав жизнь и работу конкурентов максимально некомфортной, элиминировав саму культуру старших, не просто привычную для них, но и являющуюся условием их существования. Идущее им на смену поколение сметает старый строй. Возможность для старшего и сильного домогаться младшего и слабого, воспетая еще поэтом Уистеном Хью Оденом, разумеется, не единственная черта такой культуры. От региона к региону базисные практики могут меняться: где у одних харрасмент, там у других — коррупция или неравенство.
В одном из античных комментариев к словам Гераклита Эфесского «все течет, все меняется», говорится, что речь тут идет не о текучести времени, а о способности изменяться, чтобы оставаться самим собой. Чтобы сохранить свою силу и мощь дракону необходимо измениться. Но останется ли он в этом случае драконом?
