Есть люди, для которых «в буре есть покой». Они способны найти серьезный ресурс в кризисе. То, что происходит, не плохо и не хорошо. Это переход в другое. Кризис закаляет лидеров, уверен соучредитель Гуманитарной инициативы «Аврора», инициатор идеи, один из основателей и первый президент Московской школы управления «Сколково», сооснователь UWC Dilijan College в Армении Рубен Варданян.
Вот уже много лет в своих интервью и публичных выступлениях я говорю о том, что мы живем в условиях идеального шторма. Под идеальным штормом я понимаю взаимодействие многочисленных разнонаправленных процессов, одновременно происходящих в различных сферах нашей жизни. Вместе взятые, они меняют привычный нам миропорядок. Однако до недавних пор я не был вполне прав: для того чтобы оказаться в ситуации идеального шторма, человечеству не хватало войны или пандемии. На долю тех, кто родился во второй половине ХХ века, выпало немало катаклизмов, но ни один из них не затрагивал всех сфер жизни сразу. Сегодня же человечество оказалось в ситуации общемирового кризиса, который разворачивается одновременно по всем фронтам, влечет за собой новые масштабные изменения и ускоряет глобальные процессы, продолжавшиеся последние 30 лет. После падения Берлинской стены в 1989 году привычный биполярный мир остался в прошлом. На относительно короткое время мир стал однополярным, затем были предприняты попытки трансформировать его в многополярный, а сегодняшнее противостояние двух мощных держав — Китая и США — свидетельствует о движении назад, к биполярности. Речь идет не о противостоянии идеологий, а о борьбе технологических стандартов, которая тем не менее имеет все шансы перерасти в новую конфронтацию двух миров.
Благодаря нарастающей глобализации и плодам цифровой революции движение людей, капитала и ресурсов через границы происходило все более свободно. Но неожиданно стали набирать силу реверсивные процессы. После терактов 11 сентября 2001 года государства стали налагать ограничения на свободу передвижения людей (сегодня эти ограничения достигли невиданных прежде масштабов, пусть и временно, из-за распространения Covid-19). Следствием глобального финансового кризиса 2008 года стало ужесточение регулирования и ограничение свободного передвижения капитала. Из-за fake news, то и дело появляющихся благодаря новым информационным технологиям, вводятся ограничения на распространение информации. Если кто-то и надеется, что все вернется на круги своя, после того как закончатся — рано или поздно — налагаемые правительствами ограничения, то эти надежды тщетны. Мир и общество уже никогда не будут прежними.
Но вот вопрос, на который не так-то легко ответить: как будет решаться проблема преемственности и наследия в новых реалиях шеринг-экономики? Кому передать собственность, активы и бизнес, если молодежь не желает принимать на себя связанную с этим ответственность?
Одним из важнейших последствий текущего кризиса станет усиление поляризации буквально во всем — в политике, социальной сфере, жизненном укладе, даже в сфере межличностных отношений и нравственности. На одном полюсе оказываются политики, склонные принимать простые решения, раздающие популистские обещания, раздувающие националистические и изоляционистские настроения, на другом — мечтающие о мировом гражданстве космополиты и сторонники глобализации. Мы совершили квантовый скачок в технологическом развитии, но наша этическая основа практически не изменилась со времен Платона и Аристотеля. «Человечество стоит перед выбором: свобода или счастье, и для подавляющего большинства счастье — лучше», — читаем мы в романе Оруэлла «1984». На одном полюсе те, кто выбирает комфорт и защищенность, которые может обеспечить искусственный интеллект, и добровольно предоставляет системе и крупным корпорациям информацию о себе, на другом — маргиналы, сопротивляющиеся цифровому тоталитаризму.
Из-за увеличения продолжительности жизни и туманных перспектив пенсионного обеспечения людям придется как можно дольше оставаться на рынке труда, а значит, учиться на протяжении всей жизни.
В мире растет число городов-миллионников, и в то же время наблюдается отток жителей в малые города и сельскую местность в поисках более натуральных условий существования, еды и так далее. Миллионы людей потеряли работу, но ряд регионов и индустрий по-прежнему испытывает острую нехватку рабочих рук. Когда разрывы увеличиваются и крайности обостряются, наиболее уязвимы те, кто занимает срединное положение. В этом смысле самые тяжкие последствия идеального шторма испытает на себе средний класс, и это серьезная проблема, поскольку именно он основа стабильности любого государства. Сегодня средний класс с его запросами и стандартами жизни стал дорогим удовольствием. Из-за увеличения продолжительности жизни и туманных перспектив пенсионного обеспечения людям придется как можно дольше оставаться на рынке труда, а значит, учиться на протяжении всей жизни. Многие к этому не готовы. Да и чему учиться, если непонятно, какие профессии будут востребованы в будущем? И как оплачивать образование, если его стоимость увеличивается, а доходы не растут? Прежде статус представителя среднего класса определялся в том числе потреблением. Однако сегодня экономическая парадигма меняется: мы переходим к экономике совместного пользования. Нет необходимости консолидировать капитал, чтобы владеть благами — ими можно просто пользоваться. Самое известное высказывание о шеринг-экономике звучит так: «Мне не нужна дрель — мне нужна дырка в стене». Зачем владеть автомобилем и нести связанные с этим издержки, если есть каршеринг? Зачем покупать жилье, регулярно платить налоги и ремонтировать его, если есть коливинг (современный вариант коммунальной квартиры), который к тому же больше подходит мобильной молодежи, предпочитающей перемещаться по миру? Зачем арендовать офис, если есть коворкинг, и к тому же значительная часть сотрудников, как показала практика, может не менее эффективно работать удаленно?
Но вот вопрос, на который не так-то легко ответить: как будет решаться проблема преемственности и наследия в новых реалиях шеринг-экономики? Кому передать собственность, активы и бизнес, если молодежь не желает принимать на себя связанную с этим ответственность? Сегодня все больше владельцев состояния задумываются не о том, чтобы оставить следующим поколениям материальное наследие, а, скорее, о том, каким будет мир после них. Размеры среднего класса сокращаются с каждым поколением. В сущности, даже у государства все меньше причин поддерживать средний класс как социальный стабилизатор — у него появилась альтернатива благодаря системам цифрового контроля. Значит ли это, что средний класс исчезнет? Вероятно, структура общества изменится, и в недалеком будущем наше жизнеустройство будет напоминать Римскую империю периода упадка: 2% населения планеты будут заниматься созидательной деятельностью, а около 20% — их так или иначе обслуживать. Все прочие будут получать некий доход, который позволит им удовлетворять базовые нужды, не работая. Вопросы о том, как долго будет продолжаться всеобщий кризис, каковы будут его последствия и как их предстоит преодолевать, вызывают в памяти старый анекдот: «Когда же будет свет в конце туннеля?» «Для начала хорошо бы найти сам туннель». Сейчас мировая экономика напоминает героя фильма «Выживший» с Леонардо Ди Каприо. Он серьезно ранен, но желание выжить и шок, не позволяющий объективно оценить повреждения, заставляют его двигаться вперед. Размеры реальной и фиктивной экономики отличаются в 20 раз. Убыточные компании стоят десятки миллиардов долларов, инвесторы получают так называемую бумажную прибыль, которая в реальности прибылью не является. Рано или поздно все же наступит обнуление.
Стоимость чего бы то ни было будет пересмотрена. По-пытки найти альтернативу доллару или совершать транзакции с криптовалютой, скорее всего, обречены на провал, и сделки с использованием денег все чаще будут уступать место бартеру. При всех негативных сценариях обнуление может расчистить пространство и создать условия для нового развития. Тому есть немало исторических примеров: за вспышками «черной смерти» в Европе последовала эпоха Возрождения, а нехватка рабочих рук после Первой и Второй Мировых войн открыла многие традиционно мужские профессии для женщин.
Что станет с привычными индустриями в новые «постковидные» времена? Вероятно, то же, что и с профессиями в эпоху роботизации. Некоторые придут в упадок и со временем отомрут. Конечно, это произойдет не за день и не за год, а постепенно, как исчезли фонарщики, когда масляные и газовые фонари на улицах городов заменили электрическими. Другие индустрии смогут частично или даже полностью восстановиться. Третьим придется в той или иной степени трансформироваться, чтобы оставаться на плаву. И наконец, есть такие, для которых новые времена стали настоящим подарком, поскольку выявили или обострили потребности, которые эти индустрии смогли наилучшим образом удовлетворить. Очевидно, что многие привычные нам услуги трансформируются и новые времена породят новые сервисы. Сегодняшним лидерам нужно воспринять как руководство к действию известную фразу из «Алисы в Зазеркалье»: «Ну а здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте, а чтобы попасть в другое место, нужно бежать вдвое быстрее». Возникновение новых и трансформация существующих бизнесов, цифровые способы контроля, принципы совместного пользования и переход взаимодействия в онлайн потребуют преобразования рабочих пространств. Коворкинги перестанут быть уделом стартапов, креативным людям нужны будут места в центре города, где они смогут собираться вместе, чтобы обмениваться идеями, придумывать и обсуждать новые проекты, учиться и развиваться, работать и отдыхать.
Креативный человек — основной двигатель изменений, способный сделать мир лучше. Но он же серьезнейшая из угроз мирозданию.
Меня как бывшего инвестиционного банкира часто спрашивают, во что следует инвестировать. В эпоху всеобщей неопределенности для меня совершенно понятно: инвестировать имеет смысл в развитие человека. Именно человек с его дарованиями и талантами сегодня главная ценность, в отличие от предшествующих общественно-экономических формаций, в которых борьба велась за плодородные и густонаселенные земли, богатые ресурсами. Такого человека трудно удержать традиционными силовыми методами и искусственными ограничениями. Необходимо создавать привлекательную для него среду, которая будет способствовать его развитию и самореализации. Это касается не только рабочего пространства, но и шире — организации, где он работает, города и страны, где живет.
Креативный человек — основной двигатель изменений, способный сделать мир лучше. Но он же серьезнейшая из угроз мирозданию. Сегодня он становится главным объектом атаки со стороны системы, которая в следующие 20–30 лет будет упорно пытаться подчинить его себе.
Теперь, когда человек оказался один на один с локальными и глобальными вызовами, когда он больше не может в полной мере рассчитывать на защиту государства, когда невероятно выросла тревожность, он вновь ищет опору среди себе подобных. Зависимость человека от института семьи и сообщества близких по духу людей снова начнет расти. В то же время в мире все больше одиноких людей, и это еще одно проявление поляризации. Растет число разводов, многие принимают сознательное решение не обзаводиться семьей. Налицо феномен социальной изоляции: людям комфортнее укрыться в виртуальном мире, чем строить реальные отношения. И все же я уверен, что в новые времена семья не претерпит радикальных изменений. Люди по-прежнему будут искать партнеров, вступать в браки, рожать детей.
Хотим мы того или нет, но изменения, о которых я сказал, уже происходят, человечество стоит на перекрестке множества дорог, и выбор пути зависит от каждого из нас. В то же время каждый выбирает, что ему делать перед лицом глобальных проблем: убегать от действительности, плыть по течению или решать эти проблемы самому. Не обязательно обладать большими связями, деньгами и возможностями влияния, достаточно объединиться с теми, кого так же волнует, какой мир мы оставим нашим детям. Я убежден, что во времена идеального шторма выживает не сильнейший, а наиболее «преадаптивный», то есть тот, кто способен построить ковчег до потопа. Главное — продолжать работать и не падать духом.
