Мы привыкли жить в реальности, где никто никому не верит. У нас врачи — убийцы в белых халатах, менты — оборотни в погонах, а благотворительные фонды обязательно воруют. Бесполезно оправдываться и объяснять, нужно просто поддерживать врачей, иначе нас скоро некому будет спасать, уверена основатель благотворительных фондов «Детские сердца» и «Лавка радости» Катя Бермант.

Идет война, и невидимый враг, с которым мы столкнулись, похож на радиацию. Ты ее не видишь, окружающая среда кажется такой мирной и безопасной, но проходит несколько дней, и ты уже на грани между жизнью и смертью. И последняя твоя надежда — человек в белом противочумном костюме. От того, как он сегодня поел, зависит твердость рук, делающих интубацию.

За 18 лет работы в благотворительном фонде у меня выработался рефлекс: я привыкла отвечать на запрос о помощи действием. Нужно немедленно помогать, и кому сейчас необходима помощь — тоже совершенно понятно. Среди моих знакомых и друзей огромное количество врачей, которые брошены на передовую в лучших традициях нашей страны. Все время вспоминаю историю Великой Отечественной войны: в 1941 году, когда немцы стояли под Москвой, необстрелянных и необученных новобранцев кидали в горнило с одной винтовкой на двоих. Кто выживал, подбирал оружие с поля боя. Сегодня похожие вещи происходят с врачами. Без защиты, без алгоритма действий — ведь никто не знает, как лечить этот не грипп. В лечебных учреждениях никто никогда не кормил врачей, так что плюс ко всему люди остались даже без еды. Они всегда ходили в ближайшие столовки или ели шаурму, купленную на улице. Кто‑то приносил еду с собой. Но сейчас их заперли в красной зоне на 24 часа. Бюджет — история долгая, и у больницы нет денег на питание для врачей.

Те главврачи, которым солдаты важнее штаба и погон, организовали волонтерскую помощь и начали добывать недостающее своими силами. Исполняющий обязанности директора Федерального центра мозга и нейротехнологий Всеволод Белоусов в связи с этим написал: «Снабжение от центрального командования перешло в руки батальонов». Те, кто ценит своих людей, попросили о помощи, и она сегодня оказывается в невероятных объемах. Я потрясена героическим порывом небольшой части людей, которые отдают деньги сейчас. Одни работают на удаленке, а другие вообще уволены. Это их последние деньги, но в наших интеллигентных и образованных людях живет желание сделать «все для фронта, все для победы», и это здорово. С нами и друзья, всегда занимавшиеся благотворительностью: ресторан «Кофе пью» с прекрасной Настей Мещеряковой, ресторан «Бижу» Николая Борисова, ресторан «Гоген» Марины Цурцумии.

Большая часть людей убеждена, что это все истерика, раздутая в чью‑то пользу и для выгоды; для них никакого коронавируса нет. Они гуляют по улицам без масок, перчаток и санитайзеров, строят теории заговора, одна безумнее другой. Безграничная глупость такого поведения потрясает. Был прекрасный репортаж Юрия Козырева про 52‑ю больницу, который вышел в «Новой газете». В нем медсестра обводит рукой реанимацию, в которой лежат тела, и говорит: «Вот им бы показать, как вы по солнышку
погуляли».

Как только мы поняли, что не хватает практически ничего, начали действовать. Очевидно, что если мы не хотим, чтобы нас интубировал гинеколог вместо реаниматолога, нам нужно попытаться сохранить тех, кто есть в строю. Мой друг, профессор, заведующий отделением в 52‑й больнице, переболел. Мы ему купили защиту, но поздно — он уже успел заразиться. Заболевание было такой тяжести, что после выздоровления он рассказывал: «Завязал шнурки — и сразу же чувствуешь, что надо прилечь».

Первый мой фонд — «Детские сердца», которым уже скоро 18 лет. Он занимается оплатой операций на сердце детям от 0 до 18 лет. Мы один из старейших фондов в стране с наработанной практикой и репутацией. Потом оказалось, что есть еще масса других проблем, которые мы хотим решить, но ничего не можем сделать, потому что в уставе прописаны только операции на детских сердцах. Поэтому я сделала еще один фонд, который может помогать широкому кругу людей. Мы сформулировали задачу для себя так: это будет помощь тем, кто попал в тяжелые обстоятельства при ЧС — пожары, сели, наводнения. И COVID-19.

В прошлом году утонул Тулун, и мы работали там: покупали корма для животных, постельное белье, организовали прачечную. Мы помогаем бездомным, погорельцам и малоимущим. Название «Лавка радости» звучит немного легкомысленно, но оно связано с тем, что у меня четыре благотворительных магазина в Москве. Люди приносят вещи, а мы это продаем за пожертвования, и полученные деньги тратим на пострадавших. Этому фонду всего два года, лавкам восемь лет. На момент появления COVID и ситуации с врачами у меня было готово все. Тем, кто хочет помочь, сложно, потому что у них нет кошелька, в который можно складывать деньги, ничего не нарушая. Именно поэтому они приходят к нам.

С 26 марта мы собрали около 10 миллионов рублей, 5 из них уже потратили, приобрели средства индивидуальной защиты для врачей Бакулевского института, переоборудованного под ковидные корпуса. Это был первый запрос, потому что там о нас знали и сразу обратились за помощью. После этого все, кто смог написать официальные письма, попросили помочь. Документация нужна, потому что мы фонд и отчетность очень строгая. Но есть причина, по которой многие главврачи боятся к нам обратиться, и я их понимаю: это наша система. По телевизору сказали, что все есть, значит, все есть. Мы стали заложниками порочного круга. Зачем‑то собираем деньги, когда все есть, и никто не скажет открыто, что ничего нет. Наша деятельность кажется странной, бессмысленной и вызывающей подозрения. И это очень обидно. Когда некогда известный на ЖЖ и уважаемый мною блогер Рустем Адагамов походя назвал нас очередными жуликами, мне было очень больно. Ребят, я же вас спасаю!

Благотворительный фонд имеет право потратить на собственное содержание — зарплату сотрудникам, аренду помещения, компьютеры, связь — не более 20 % от собранных нецелевых средств. Человек работает, понятно, что без зарплаты это делать невозможно, ведь у него есть семья и какие‑то собственные потребности. Но в случае, пока не закончится история с COVID--19, мы с моими сотрудниками решили, что не возьмем денег за эту работу. Надеюсь, продержимся.

Моя героическая команда работает на удаленке. Мы не едим, не пьем и не встаем из‑за стола с раннего утра и до поздней ночи. Если в случае с детскими сердцами мне легко — получаю выписку, что операция проведена, то в ситуации с «Лавкой радости» столько работы, что спасает только одно: ощущение, что я права. Знаю, что врачам сейчас очень тяжело, и стараюсь защитить их. Это золотой фонд нации, который стоит между нами и небанальной реальностью — фильмом ужасов, в котором не будет хеппи-энда. Это не компьютерная бродилка, мы все находимся по эту сторону экрана. И еще: мы работаем сейчас не за деньги, но ощущение, что ты, маленький человек, можешь спасти здесь и сейчас чью‑то жизнь, не променяешь на все деньги мира.