Самый большой страх, который может испытать человек, не связан с угрозой его собственной жизни. Мы боимся больше всего на свете за своих детей. Но в борьбе с COVID-19 они оказались гораздо сильнее нас, взрослых. О том, как болеют маленькие пациенты инфекционного отделения, рассказывает заместитель главного врача детской инфекционной клинической больницы №6 Мария Куфа.
В конце марта мы открыли отделение для новорождённых с COVID+ и их матерей. Сегодня у нас порядка 65 маленьких пациентов. Дети болеют, но, слава богу, легче, чем взрослые. В 80 % случаев заболевание проходит как ОРВИ, в остальных — в соответствии с КТ1, КТ2. Мы лечим их как при обычных вирусных респираторных инфекциях, опыта применения таких препаратов, как «Плаквенил» и «Азитромицин», пока нет — тяжелых форм не было. Детям не столько нужно лечение, сколько изоляция, если их мамы положительные и болеют. Иногда дети не успевают заразиться, их быстро разобщают с матерью во время родов, но иногда не сразу возвращают домой, потому что у обоих родителей положительные анализы. Это огромный стресс для мам: они находятся на лечении далеко от малышей, не могут взять их на руки и покормить. Впрочем, бывает по‑разному. Если мама и дитя положительные, но течение бессимптомное, им можно находиться вместе. Родители могут ожидать и лечиться дома, бывает, что подписывают доверенность на то, чтобы малыша забрали родственники.
Такой угрозы, как от COVID-19, мы еще не встречали.
Мы принимаем только детей от 0 до 28 дней. Здесь многое зависит от того, на каком сроке родился маленький человек, есть ли у него какие‑то сопутствую-щие патологии. У детей заболевание проходит в целом легче, но иногда так же, как и у взрослых, есть патологии, при которых мы можем спрогнозировать более тяжелое течение болезни. Например, если у младенца развилась внутриутробная пневмония, то он будет болеть тяжелее. Пока осложнений мы не видим, но отдаленные последствия будут известны по понятным причинам позже. В краткосрочном периоде серьезных последствий нет. Надеюсь, и в дальнейшем перенесенный вирус на них не повлияет.
Мир изменился для меня, как и для многих: практически не стало выходных, я не вижу свою маму, сестру, племянника уже два с половиной месяца, забыла, когда обнимала своего ребенка.
Нас мало интересует, искусственный этот вирус или натуральный, врачи всегда думают только о последствиях и вреде, который он способен нанести в нашем случае самым маленьким пациентам. Пока нет средств специфической профилактики с доказанным действием, поэтому для нас это тяжелый и неприятный вирус.
Каждый год происходит сезонный подъем заболеваемости ОРВИ и гриппом. Он может быть более или менее сильным, но, как правило, есть средства вакцинации, есть и противовирусные препараты, которые влияют на болезнь. Такого поражения, как от этого возбудителя, мы до сих пор не наблюдали. По масштабам это, конечно, пандемия, захватившая несколько континентов. Подобные случаи были: испанка, атипичная пневмония, куриный грипп. Но такой угрозы, как от COVID-19, мы еще не встречали.
Наша больница быстро перепрофилировалась и оказалась готовой к приему больных с коронавирусом. У нас есть СИЗ для сотрудников, фильтры, через которые мы проходим. Риск заразиться у нас очень велик, хотя мы не снимаем защитные костюмы в течение шестичасового рабочего дня. Все мы живем и работаем в осознанном страхе, часть сотрудников живет в гостиницах, многие прекратили общение со своими родственниками и друзьями. Тяжело читать и видеть, как умирают коллеги, хотя в нашей больнице пока потерь нет. Многие болели легко или бессимп-томно, затем у них обнаружили антитела, и они стали донорами плазмы, чтобы помочь другим людям.
У врачей-инфекционистов бывает более сильный иммунитет, чем у обычных людей, — этому способствует ежедневный контакт с больными разными вирусами. Я успела отработать и в Коммунарке, потому что поначалу, когда открывались взрослые госпитали, врачи-инфекционисты были в дефиците. У нашей узкой специальности нет разделения на взрослых и детских врачей, так что отправляли всех. Там намного страшнее, чем у нас. Четко прослеживаются сопутствующие заболевания и то, как они влияют на течение болезни.
В детском же отделении, можно сказать, мало что изменилось: мы всегда работали с инфекционными заболеваниями, так что для нас это рутинная работа. Просто еще один вирус. И я надеюсь, что со временем COVID-19 станет вакциноуправляемой инфекцией так же, как и грипп, и такого ежегодного подъема больше не будет.
Но и на данном этапе в Москве относительно стабильная ситуация. Мы пока еще не вышли на плато за счет карантинных мер, все движется гораздо медленнее. Но именно эти меры и дают нам возможность справляться с потоком заболевших, все делается правильно. Стационары успели подготовить, мы выиграли самое главное — время.
Мир изменился для меня, как и для многих: практически не стало выходных, я не вижу свою маму, сестру, племянника уже два с половиной месяца, забыла, когда обнимала своего ребенка. Простые человеческие радости стали недоступны. Пришел домой — хорошо, не заболел — хорошо. Радуешься тому, что ты жив, что не заболели коллеги, отделение работает хорошо. Хочется просто выспаться, чтобы все это закончилось.
Человечество извлечет урок из того, что произошло: будут чаще мыть руки и реже трогать лицо. Конечно, кто‑то так и поедет на шашлыки, пока другие сидят дома, стараясь не увеличивать нагрузку на медицинский сектор. Зато сейчас на общем фоне уменьшилось количество кишечных инфекций, поскольку дети разобщены и не посещают школы и садики. Мытье продуктов и дверных ручек дает свои результаты. Хочется пожелать сейчас всем нам здоровья, пусть поскорее наступит жизнь без страха заражения и без страха за самое ценное, что есть у нас, — за наших детей.
