Ни для кого уже не является тайной, что мы живем в эпоху глобальных перемен: био- и информационно-технологическая революции вполне четко манифестировали себя. Однако большая часть человечества похожа на пресловутого страуса, засунувшего голову в песок в надежде, что его минуют опасность и перемены. Дать дефиниции происходящим явлениям, просчитать возможные экономические и геополитические модели будущего способны единицы, среди которых наш колумнист, Юваль Ной Харари, израильский военный историк медиевист, профессор исторического факультета Еврейского университета в Иерусалиме, автор трех международных бестселлеров «Sapiens: Краткая история человечества», «Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня», «21 урок для 21 века».

Человечество ожидают впереди огромные изменения, вызванные информационно-технологической и биотехнологической революциями, и это не только развитие, но и воздействие их комбинации на действительность, в которой мы существуем. Искусственный интеллект (AI) уже, к примеру, определяет финансовые рынки, алгоритмы заменяют торговцев, и мы можем быть уверены в в том, что то же произойдет и в сфере медицины. Врач в основном изучает информацию о пациенте, его болевых ощущениях, усталости, потере физических способностей и, распознав симптомы, ставит диагноз. AI может делать то же самое, а возможно, даже лучше, чем врач. AI-доктор свободен от беспокойств о себе самом, у него нет сварливой жены, и он может полностью сконцентрироваться на пациенте. Он не сможет, скорее, поменять повязку или предотвратить пролежни у пожилых пациентов, переворачивая их, поэтому AI заменит врачей задолго до того, как заменит санитаров. Но есть кое-что еще. Предположим, человеческое тело снабжено постоянными сенсорами, непрерывно транслирующими информацию в центр с базой данных, которые изучают и видят симптомы. Диагноз, поставленный на ранней стадии, при первых признаках заболевания, будет означать более простое и дешевое вмешательство и не позволит онкологическому заболеванию развиваться два года до оперативного или иного лечения. Это польза, которую принесет сочетание информационных и биологических технологий, но она повлечет за собой и ущерб. Разум станет доступным для взлома, и компьютер будет знать о человеке больше, чем тот знает сам о себе.

Представьте себе самопилотируемые автомобили. Компьютер должен знать разницу в поведении между десятилетним ребенком и взрослым — понятно, что машина будет запущена в производство только в том случае, если она мыслит или, по крайне мере, способна обработать информацию о человеческом поведении. Человек становится частью информационной системы, или, наоборот, информация интегрируется в человека.

В обществе со всеобъемлющим централизованным банком персональных данных каждое движение, которое человек совершает, известно и предсказуемо. Избежать тотального контроля можно разве что в процессе познания себя путем медитации, что я и делаю по два часа каждый день с тех пор, как закончил учебу в Оксфордском университете.

В прошлом богатство означало собственность на землю или позже — на промышленные активы. В течение жизни одного поколения владение данными будет основным источником богатства. В данный момент владельцы данных состоят в несбалансированных отношениях с индивидуумами в обмен на услуги, не имеющие денежной стоимости, — email, Google и прочее. Человек передает свои персональные данные. Накапливание персональных данных высоко поднимает стоимость базы, и возникает вопрос о том, что должен быть какой-то контроль и каждый человек должен иметь справедливую часть дохода от добавленной стоимости. Я утверждаю в своей книге, что владелец базы данных должен брать себе меньше, но опыт показывает, что регулирование нематериального — непростая задача и осталось очень мало времени, чтобы решить ее должным образом, но второго шанса не будет.

AI уничтожит рабочие места и создаст класс безработных, которых нельзя занять, — с нулевым экономическим потенциалом; они обретут статус негодных к найму, а это кое-что похуже рабства — их единственной пользой может стать потребление или генерирование данных. Это потребует оплаты в услугах, или универсальном доходе, или зарплате. Страны, владеющие данными, будут богатыми и, будем надеяться, счастливыми, а те, у кого данных не будет, разрушатся. В XIX веке Англия и еще несколько стран владели индустриальной машиной и смогли завоевать неиндустриальные государства с последующей экономической эксплуатацией. Теперь не будет завоеваний — только эксплуатация тех, кто отстал в гонке AI вооружений.

Три основные мировые проблемы: ядерная война, климатические изменения и технологическая дезинтеграция — можно решить только в глобальном масштабе. Решения на национальной основе становятся бессмысленными: если, например, экономика Руритании рухнет из-за дезинтегрирующего воздействия Силиконовой долины, то только налог на Долину может восстановить доход населения пострадавшей страны. Не только национальные решения невозможны, но и национализм стал устаревшей, исчерпавшей себя силой. Силу национализма измеряет количество черных пластиковых мешков с телами и то, какое количество людей готово убивать и погибать за национальную идею. Сто лет назад — миллионы, но сегодня практически никто. Кампания Britex и референдум повлекли всего одну смерть политика, да и то от рук ненормального фанатика.

Климатические изменения имеют неплохие перспективы и возможности, и, как веган, я приветствую изменения в сельском хозяйстве, особенно в отношении животноводческих ферм, меняющихся в сторону экофермерства. Пять лет назад кусок «экологически чистого стейка» стоил условные триста тысяч долларов, а сейчас подешевел до одиннадцати из-за массового производства.

Экономический рост является наиболее ценным индикатором из всех, но это необходимо изменить. Идея о том, что большее количество вещей равно пропорционально большему счастью, — это миф. Экономисты и поэты имеют намного больше общего, чем было принято считать раньше. И те и другие рассказывают сказки, правда, экономисты слегка отстают. Как много специалистов, какой процент населения реально понимают, как работает алгоритм финансовой системы? Я думаю, очень мало кто из первых и практически никто из обычных людей. Незнание означает неспособность контролировать. Практически единственная, традиционно оставшаяся от прошлого традиция — это доверие к деньгам. То, как она будет передана блочейн-технологиям и тем, которые последуют за ними, определит, что именно станет деньгами. Но уже очевидно, что это — единицы данных, а не куски бумаги.

Единственная определенность, которая предстанет перед нами в краткосрочной перспективе, — это то, что текущие тренды ускорят темпы изменений. Богатые станут богаче, а владельцы данных будут новыми экономическими титанами. Хотя, подумав, я говорю — может быть, и нет, потому что единственное, что невозможно переоценить, — это человеческая глупость.