Вкус к дорогим винам, безупречные манеры и виртуозное знание этикета уж точно не делают людей более устойчивыми к древним, как мир, желаниям и соблазнам. И если в пище и питье просвещенное человечество все более склоняется к некоторому довольно сложно устроенному аскетизму, то в области развлечений и путешествий никто себя ограничивать не собирается в обозримом будущем. Идеальная жизнь, в которую стоит инвестировать личные ресурсы — это жизнь путешественника-открывателя, сохранившего ясность восприятия и жадность к новым впечатлениям до самых преклонных лет. О том, сможет ли технический прогресс предложить человеку по-настоящему новые возможности и соблазны, рассуждает в своей колонке Кирилл Рубинский.
Полагаю, что за последние пять тысяч лет соблазны и желания людей не слишком изменились, да и не могли измениться, ведь они заложены в самой природе человека. Другое дело, что в разные эпохи человечество сосредотачивалось на разных аспектах жизни. Но все же все усилия направлены в итоге на то, чтобы сделать собственную жизнь продолжительнее, приятнее, интереснее. Жить хотим качественнее, веселее и дольше. И это нормально.
Жить дольше, пожалуй, наиболее трудно достижимый показатель из всех, потому что на пути к бессмертию прочно стоит биохимия. Это так, хотя нам все время кажется, что буквально еще пара-тройка научных открытий, и эта задача будет решена: мы будем жить намного дольше, чем наши родители. Увы, продолжительность жизни действительно впечатляюще выросла за последние 100 лет, но лишь в среднем по больнице. Среди обеспеченных людей в развитых странах этот показатель прогрессировал лишь весьма скромно. И 30, и 20 лет назад я читал в научно-популярных журналах, что рак вот-вот будет побежден, ну не завтра, но через 10 лет уж точно. Но этого не произошло. Он не побежден сегодня, несмотря на многомиллиардные инвестиции в борьбу против онкологических заболеваний по всему миру. Более того, количество больных растет по всему миру. Может мы просто стали доживать до рака?
По большому счету, соблазн — это всегда выбор. Это то, что ты можешь сделать, но не делаешь по каким-то причинам. Я не считаю, что «соблазн» несет в себе отрицательный смысл, нет. Во Франции это слово часто фигурирует в слогане «Peche gourmand» (аппетитный грешок): например, в рекламе эклеров. Все знают, что они страшно калорийные и злоупотребление ими не пройдет без последствий, но они же и безумно вкусные. Эндорфины текут в кровь ручьем. И правда, зачастую то, что соблазнительно, несомненно, вредно.
Соблазн путешествовать с целью или без — серьезный соблазн. Например, уехать на год и что-то написать. Или просто поехать, чтобы сменить обстановку, наполниться новыми ощущениями, всех послать наконец… Это конкретный соблазн. Существуют ультрадорогие туры, тебя возят девять месяцев по различным медитативным практикам, аюрведам, шаманам и коучам. Цель — вернуться домой просветленным, помолодевшим, в идеальной физической форме. Маршрут включает Индию, Китай, Перу, ЮАР, Испанию, другие страны. Во время поездки ты находишься под наблюдением лучших инструкторов и коучей. Отправиться в такое путешествие несомненно соблазнительно, но это означает выпасть из всех процессов, на что мало кто может решиться.
Всегда присутствует соблазн купить «маленький свечной заводик», то есть заняться делом, которое не приносит особого дохода, но манит процесс и нравится предмет — например, крутой парижский ресторан для узкого круга друзей или тосканская винодельня с историей и атмосферой. Но не стоит путать туризм с ПМЖ. Уметь вкусно поесть и изыскано выпить — не ахти какое искусство и точно не тяжелый труд. Создать успешный проект в области общепита — серьезнейший вызов.
За год я бываю в 40–60 мишленовских ресторанах и вкус уже сформировался. Кажется, ты знаешь, как приготовить конкретное блюдо, порой даже улучшить что-то…отсюда и желание ассоциироваться с этим. Это безусловно соблазн. Что останавливает? Головой ты понимаешь, шансов прогореть в разы больше, чем преуспеть, и то при условии, что инвестируешь всего себя в проект. Потеряешь деньги, и тебя постигнет разочарование в собственных способностях, кроме того, подведешь людей, которые с тобой в этом крутились. Это вдвойне обидно. Поэтому это соблазн-фантазия, но не больше.
Я состою в закрытой дискуссионной группе, посвященной кулинарии, попал в нее по большому блату. Там около трехсот участников: шефы, критики, блогеры, просто люди, знающие толк в хорошей кухне. Обсуждаются разные тренды, рассказывают впечатления о том или ином ресторане, рекомендуют, критикуют, просто делятся мыслями. Часто, конечно, пишут вещи, которые непродвинутому пользователю покажутся бредом или шизофренией. Там обсуждаются такие вещи, например, что сыр Конте, который производит такой-то, при вызревании лежал не на той полке, на которой положено, и это придало особый привкус. Или не рекомендуется вот такое вино, хотя был хороший год, но винодел разводился со своей женой — было много стресса и могли произойти разные эффекты, которые привели к ухудшению вкуса вина. Или что из 21 сорта икры морского ежа с Хоккайдо только определенный сорт наиболее правильный, потому что сочетание солености, сладости, наличие йода, цвета, хранения, перевозки было удачным.
Понятия соблазна, греха и социальные запреты тесно связаны между собой. История человечества, на мой взгляд, нелинейная. Это не ступени к нравственности, более высоким ценностям, гуманизму, нет, это неправда. Это определенно кривая, которая имеет сходство с кардиограммой. Мы сейчас более развиты, чем во времена Иисуса Христа, но Римская империя была более развита, чем люди во времена Средневековья.
Как бы ни развивались технологии, все желания, которые являются рефлекторно-инстинктивными, останутся. Супружеская измена, например. Моногамная семья — это не инстинкт, а социальная норма, принятая далеко не во всех странах мира. Сейчас говорят о кризисе семьи и о расширении понятия нормальной сексуальности. До 1979 года ВОЗ считал гомосексуализм заболеванием, сейчас это вариант нормы. В падении определенных табу есть возможность развития.
С другой стороны, магическое мышление, соблазн узнать будущее, свою судьбу, каким-то волшебным образом проникнуть в мысли и намерения другого человека были всегда и сегодня прекрасно сосуществуют с самой элитарной образованностью и интеллектуализмом. Была и такая история: моя подруга из Лондона, родом из московской профессорской семьи, закончившая в свое время Физтех и получившая MBA в Harvard Business School, проработавшая много лет в партнером в международной консалтинговой фирме, а до этого инвест-банкиром в крупном американском банке, как-то раз попросила меня передать фотографию ее мужа, которого она подозревала в супружеской измене, бабке-гадалке где-то под Брянском, чтобы узнать правду.
Индивидуально человек может измениться по собственному выбору, однако человек как вид довольно устойчив к изменениям, и поэтому древняя поговорка, которую так любили дореволюционные юристы, «все всегда было, есть и будет» неизменно верна. Мы гораздо меньше отличаемся от наших пращуров, чем нам приятно думать.
Впрочем, если появился бы более убедительный способ заглянуть в будущее, чем бабка-гадалка из Брянска, то многие захотели бы знать дату своей смерти. Если рассуждать логически и считать, что это действительно неопровержимая, точная информация, то начинаешь свою жизнь планировать по-другому. Самое ценное, что у нас есть — время. Оптимальное использование его крайне важно. Вспоминается спор Воланда и Берлиоза о том, что никто не знает, что с нами будет через минуту. Зачем работать как заведенный, если через три года тебя не станет? Зачем зарабатывать в таком ритме, если это время можно потратить с гораздо большей пользой для себя, близких или общества. Если человек знает дату своего конца, соблазны приобретают иные качественные характеристики, им же не хочется сопротивляться. Их просто хочется приватизировать. Я не хочу знать дату своей смерти, кстати. Это точно не мой соблазн.
