Соединив теорию Хартла-Хокинга с «Жалобной книгой» Фрая, мы получим представление о бесконечном множестве реальностей, каждая из которых начинается там, где нам приходится делать выбор. Любой. И страшно, когда кто-то делает этот выбор за нас, будь то желающий целительных свойств летучей мыши посетитель базара или политик, разжигающий рознь в своих целях. Итог один: мы не в том будущем, о котором мечтали, уверена директор AVRORACLINIC Лиана Давидян.
Лет до двенадцати лето моего детства двигалось по одному и тому же маршруту. Щедро абрикосовый июнь в Ереване, в котором с каждым днем во дворе редели ряды друзей, увозимых на каникулы с такой активностью, что к моему дню рождения практически никого не оставалось в городе. Все еще зеленый и пока терпимо жаркий двор был идеальным местом для игр, что очень не нравилось соседу с первого этажа. В порыве праведного гнева он однажды облил шумную компанию водой. Хотя вряд ли это можно было счесть за наказание.
Именно там, под этим кизиловым деревом, я придумала свою теорию вложенных параллельных миров.
В первых числах июля, после дня рождения родителей, мама увозила нас с братом к бабушке и дедушке в Баку. Там, на четвертом этаже квартиры дореволюционного дома с шестиметровыми потолками, мы буквально плавились в те дни, когда не ездили на море. Со стремительно появившимися новыми друзьями мы играли во дворе и убегали на парапет, потому что там было самое удобное место играть в прятки. А еще мы гуляли по бульвару и пили газировку из автоматов. Сладкую, за три копейки. Кстати, именно на бульваре в летнем кинотеатре с дедушкой я впервые увидела «В джазе только девушки». Почему-то это воспоминание — одно из самых ярких из тех лет. В середине августа мы садились на поезд, который довозил нас до станции Горадиз, где нас встречал папа, приехавший к этому моменту из Еревана, и на шикарной дядиной «Волге» мы в темноте доезжали до Гадрута, где попадали в сдержанно-любящие объятия моих карабахских бабушки и дедушки. В отличие от брата, на третий день начинавшего говорить на карабахском диалекте и убегавшего вечно куда-то с ватагой многочисленных кузенов и племянников, я, совершив налет на библиотеку, забиралась под кизиловое дерево, посаженное в юности моим папой, и читала взахлеб. Именно там, под этим кизиловым деревом, я придумала свою теорию вложенных параллельных миров. Точнее, конечно, я ничего не придумала. Я просто была уверена, что мир существует одновременно во многих мирах. И как я смотрю на муравья, упорно ползущего по тростинкам, так и кто-то сейчас может смотреть на меня. И возможно, это даже я, но в будущем времени...
Потому что, думая о будущем, легко потерять настоящее. Никто никого не приглашает в будущее. Оно сплетается из наших поступков, мыслей, дел и почти никогда нам не подвластно.
В общем, как понимаете, я была ребенком с буйной фантазией. Почему я об этом вспомнила? Заданный на успевшей вклиниться между двумя ковидными волнами презентации журнала вопрос о том, кого возьмут в будущее, заставил меня задуматься: а что такое будущее для меня. Точнее, не задуматься, а вспомнить. Воссоздать мое детское представление об идеальном мире и жизни. Человек привык мечтать и строить планы. Он рисует свое будущее, он что-то делает в своей жизни для этого будущего, но в какой-то момент рискует попасть в его ловушку. Потому что, думая о будущем, легко потерять настоящее. Никто никого не приглашает в будущее. Оно сплетается из наших поступков, мыслей, дел и почти никогда нам не подвластно. Мы просто идем по своему жизненному пути и в какой-то момент можем обнаружить, что часть нашего будущего вдруг стала нашим прошлым. И может быть, тогда мы начинаем понимать, насколько важно наше настоящее.
P.S. Последний раз в Ереване я была два года назад. Квартира стоит закрытая, как символ моего прошлого. Квартира в Баку насильно отобрана во время событий 1988 года. Дом и сад в Гадруте обстреливаются из тяжелого оружия... Это точно не то будущее, о котором я мечтала. Поэтому я буду жить настоящим.
P.P.S. Пока верстался макет, дом и сад в Гадруте сожгли, в ереванской квартире поселились спасшиеся родственники. Будущее случается каждый день. Оно не спрашивает моего мнения. А я не спрашиваю его разрешения. Я живу настоящим.
