«Всякая плоть — трава», — говорит Клиффорд Саймак. Города с умными домами никому не нужны. Дома не принадлежат людям и живут своей собственной жизнью, а для человека настали времена гостиничных номеров, съемных квартир и виртуальных счетов в облаках. И это история об освобождении — говорит наш постоянный колумнист, публицист и литературный критик Вадим Ветерков.

В своем рассказе «В тени иного мира» Томас Лиготти описывает дом, хозяин которого смог зачаровать окна своего жилища таким образом, что через их стекла можно было смотреть на окружающий мир в его истинном виде. Нужно быть знакомым с творчеством этого признанного мастера барочного ужаса, чтобы понять, что финал у рассказа будет печальным, а мир, на который можно смотреть из окон дома, полон монстров, аберраций и фантасмагорического ужаса. Но дом у Лиготти — это пока еще убежище, шелтер для того, кто хочет скрыться от кошмаров, которые населяют мир за его стенами. Герой «вычищает» свой дом, приводит его в состояние идеального порядка, где вещи — именно то, чем кажутся. Он любовно описывает этот особняк как -по-стоянно появляющийся в конце каждой тенистой аллеи, в любом городе, по улицам которого ходит рассказчик, — место спасения.

Другой автор, куда более известный в широких массах Стивен Кинг, развил тему дальше. В его текстах беда поджидает тебя уже в самом доме. Вспомните «Давилку» с ее сантехникой-убийцей, где зло, живущее в подвале, убивает ничего не подозревающих жителей. Тут кроется тайное искусство ужаса — вещи, которые должны служить нам, предают нас. Собаки, торшеры, таинственные отверстия в стенах — все несет угрозу.

Посмотрите даже на самые невинные примеры из литературы, например «Хроники Нарнии», где в первых же книгах дети попадают в мир, населенный фавнами и говорящими животными, через платяной шкаф. На первый взгляд, все это выглядит чрезвычайно мило. Но задумайтесь, хотели бы вы иметь в доме предмет мебели, который по сути является порталом в таинственное и кошмарное измерение? Говорящие разумные бобры — это звучит привлекательно ровно до того момента, пока они не появляются у вас ночью на кухне с ножом в лапах.

Эта литература наследует великой традиции домов с привидениями, хотя родовые признаки просматриваются порой туманно. Что такое дом с привиде-ниями? Это место, где человеку места нет. Буквальный перевод английского haunted house — «населенный дом». Такой дом, где уже кто‑то обитает. Мы привыкли жить в мире победившего антропоцена, где человек создает предметы для служения себе или присваивает их с той же целью. Человек лишает предметы самостоятельности и очень удивляется, когда выясняет, что предметы далеко не всегда оказываются в восторге от такого положения дел.

Идея «дома для человека» порочна сама по себе. Создавая что‑то, что организуется по своим таинственным правилам, глупо думать, что это «что‑то» в какой‑то момент не восстанет против тебя или, что гораздо важнее, не окажется на самом деле служащим каким‑то своим целям. Так таракан, живущий в мусоропроводе, имеет на якобы вашу квартиру не меньше прав, чем вы сами, в конце концов, поскольку является таким же обитателем ее, как и вы. Образ может быть масштабируем. Говорят же, что Земля — наш дом. И в этом доме живут не только люди, но и многие другие вещи, которые были здесь задолго до нас и останутся после того, как мы исчезнем. Дома, например, могут служить нескольким поколениям и переходить из рук в руки. Не слишком ли амбициозно считать, что нечто, настолько дольше существующее в реальности, чем мы сами, должно обязательно находиться в нашем услужении? Мы пытаемся легитимировать свой статус тем, что ведь мы же и создали эти дома. Но много ли мы знаем про то, что создали? В конце XIX века человечество открыло для себя асбест. Чудесный долговечный материал, который еще и не горит, и начало активно использовать его при строительстве своих жилищ. Знали ли тогдашние обитатели домов, что волокна асбеста, попадая в дыхательные пути, способны вызвать рак? Нет. По крайней мере до того момента, пока не начали от него умирать. Сегодня асбест запрещен в 63 странах, включая Евросоюз, Австралию и Канаду. Однако его продолжают добывать в том числе и в России. Но XIX век был временем темным — провода в бумажной оплетке, электрические скатерти, холодильники, отравляющие воздух фреоном при поломке, — все эти прелести именно из этого времени. Да, литература косвенно предупреждала об опасности родного жилища разными туманными способами, населяя дома призраками и полтергейстами. Но кто мог подумать, что эктоплазма призрака — это на самом деле материал, из которого сделаны самые близкие для человека вещи? При этом эти вещи-убийцы человек заставлял служить себе верой и правдой, и вещи мстили. Речь не идет о сознании, это всего лишь страшная сказка для дураков, но у вещей есть законы, которые не всегда служат на благо людей.

Другой пример — фенол. Когда в начале 1970‑х в СССР фенолформальдегид начали добавлять в бетон для его быстрейшего затвердения, никто не мог и подумать, что это приведет к росту заболеваний нервной системы и онкологии среди жителей этих домов. Но статистика неумолима, и сейчас эти дома сносят. В эпоху домов с привидениями сказали бы, что эти дома прокляты. Сейчас мы находим более научные обоснования: это не привидение, а галлюцинация от газа, просочившегося через шланг плиты.

Вывод из всего этого неутешительный. Дом — это не пространство безопасности, не убежище. Это часть большого нарратива кошмара и бардака. Вы не спрячетесь в своем уютном доме, свет окон которого пробивается через безлиственные кроны деревьев, от окружающего мира, потому что дом — это неотъемлемая часть этого мира.

Спасение — в бегстве от этого дома. Дом не нужен. Для своего спасения необходимо выжечь в себе болезненную ностальгию по отчему очагу. Его время ушло вместе с теми временами, когда потери от посиделок в пещере с костром были сравнительно меньшими, чем от прогулки по ночному лесу. Сейчас лес уже в вашей квартире, в вашем загородном особняке, в вашем офисе. То, что представляется нам тихой обителью, по сути своей наша тюрьма, а стремление к своему тихому дому — это стремление к смерти. Настало время номеров в отелях, съемных квартир, счетов в облаке. Все разговоры о мобильности — это не об эффективности, а об освобождении.