В московском Музее русского импрессионизма проходит выставка, посвященная «Новому обществу художников». Это объединение, образовавшееся в начале XX века, до недавнего времени оставалось в тени, возможно, не без причины. Рассказывает Алексей Мокроусов.

Выставка не имеет яркого названия, что, возможно, является смелым решением. Обычно заголовок несет в себе идею или образ, здесь же — просто констатация факта: в Музее русского импрессионизма представлены работы «Нового общества художников» (НОХ). Это и есть главный смысл выставки. Общество было одним из многих в Петербурге начала XX века. Среди 200 участников его десяти выставок между 1904 и 1917 годами — даже Кандинский и Явленский, хотя их участие было эпизодическим. В списке учредителей — множество забытых художников, но также Константин Богаевский, архитектор Николай Фомин и, прежде всего, основатель общества Дмитрий Кардовский.

Кардовский не позволил Куинджи и его ученикам превратить выставки в филиал общества друзей Куинджи. Он ввел жесткое требование показывать только новые работы. В итоге проект «Нового общества художников» стал коммерческим — от желания поддерживать выпускников императорской Академии художеств идейно и материально осталось только последнее. Эстетических задач, кроме консервативных, никаких, общие идеи отсутствуют, сплошное экономическое спасение.

180 экспонатов для нынешней выставки отобрали из полусотни музеев и частных коллекций. Есть абсолютные редкости, вроде рисунка Агнессы Линдеман (1878–1942). Ее отметил в рецензии в «Весах» на первую выставку «Нового общества» в 1904 году сам Александр Блок. Но рецензия у Блока вышла двусмысленной. Начинается она практически с обвинения во вторичности, а заканчивается фижмами и рюшечками.

Показывать весь этот амбар российского искусства начала века довольно трудно. На помощь призвали поэзию — разделы названы по важнейшим сборникам и циклам Серебряного века. Обосновать союз краски и слова — задача изначально сложная, если не маловыполнимая. Стихи проецируются в залах на экраны, уровень отобранных поэтов гораздо выше среднего уровня живописцев.

Особняком смотрится «Дорога» Алексея Явленского из Омского музея изобразительных искусств. Кардовский учился в Мюнхене у знаменитого словацкого преподавателя Антона Ажбе. Сам Явленский уже тогда больше дружил с Кандинским, а Кардовский — с Грабарем. Не зря первые выставки «Нового общества художников» проходили в залах Академии наук: было в них что-то от универсальности гербария, засушенности энтомологической коллекции.

Склонность Кардовского к систематичности, то, что был он, как и Грабарь с Бенуа и Кандинским, юристом, а позже учился у важнейших педагогов эпохи, Чистякова и Ажбе, позволила ему создать свою систему преподавания, стать популярным во ВХУТЕМАСе. Ставка обоих на реализм и академичность приносила плоды: на коротком промежутке истории это выглядело политически зрелым решением.

Арт-рынок и вкусы коллекционеров могли бы стать одним из сюжетов выставки НОХа. Для полноты картины стоило бы разобраться и с апокрифом о будущем гонителе Ахматовой, сталинском идеологе Андрее Жданове. В каталоге воспроизвели знаменитое кнебелевское издание сказки Василия Жуковского «Как мыши кота хоронили» (1910) с иллюстрациями Георгия Нарбута — почему-то без нарядной задней обложки, хотя получилось концептуально.

Ссылка на источник:   https://www.kommersant.ru