Станислав Ежи Лец как-то с горечью проронил: «Люди одиноки, потому что вместо мостов они строят стены». Но, кажется, есть человек, понявший, что любую стену одиночества, скуки или равнодушия, может разрушить корабль, который построил сам. Потому что утопии превращаются в исполненную мечту, стоит только сказать себе: «Это мое счастье, и радостно жить, если я его сотворю». Инженер-строитель, психолог, совладелец ресторанной группы Simple Pleasers и человек, умеющий вкусно жить, Михаил Шорин, рассказал нам удивительную историю о том, что не надо ждать, когда твоя мечта блеснет алым парусом на горизонте. Лучше и радостнее сотворить ее самому. И можно начинать не с понедельника, а с четверга. С банного. Как это и бывает часто в нашей стране.
День рождения был назначен судьбой в четверг, наш банный день, когда мы с мужиками пошли обсудить очередной поход на рыбалку. Катер, который вмещал бы всю нашу компанию (а нас было нас тогда, десять лет назад, двадцать-двадцать пять человек), найти было трудно, и родилась светлая мысль — почему бы не построить общую баржу? Действительно, я строил дома, банки, коттеджи, кинотеатры… а вот корабль? Предложил друзьям скинуться и построить. Оказалось, в Южном порту стоит и гниет какая-то посудина: с одной стороны она была покрашена, с другой — нет. Мне показали покрашенную сторону, и покрашенная сторона была безумно красивая. Другая сторона была «немножко» ржавая. Вышел какой-то пьяный дядя и, держась за бытовку, чтобы не упасть, сказал: «Я вам ее продам, легко». 43-метровый остов был куплен за двадцать пять тысяч рублей. Став обладателем этого счастливого куска железа и наворачивая вокруг него круги, я думал: «Ну, повезло». Первично ужас не накрыл меня: даже читая учебники по судостроению, думал, что все можно построить и что за полтора года с этой железкой справлюсь. Съездил на голландскую верфь, посмотрел, как там строят корабли, и понял, что уложусь в три года. В этот момент мои «друзья по бане» разбежались, сказав, что проект длинный, да и «кому он нужен?». Средства были ими отозваны, и я остался один на один со своей мечтой, которая всем казалась утопией. Мечта действительно была нереальная, но большая, счастливая. В Голландии сказали, что для строительства корабля такого размера на разных стадиях они обычно привлекают до ста пятидесяти инженеров, дизайнеров, технологов, а стапель, на котором он должен монтироваться, будет стоить примерно полтора миллиона евро.
Подумав о том, как привязать это к российским реалиям и прикинув бюджет, сократил персонал на сто пятьдесят человек, оставив двоих: себя самого я уволить не мог — проект потерял бы всякий смысл,а водитель-снабженец был необходим. Вот так вдвоем, но в компании веры и упрямства, мы решили, что затея нам по плечу. Я посмотрел внимательно на голландский стапель, изучил. Россияне же народ дальновидный, перспективный, а еврейские корни говорили о том, что нужно выкручиваться. Выкрутился: купил четыре трамвайных рельса за десять тысяч рублей, вместе с машиной, которая их привезла. В две тысячи долларов вышло то, что голландцы пытались мне продать за полтора миллиона евро. И это уже сильно порадовало. Дальше — веселее. В Нижнем Новгороде, на базе Росрезерва, я купил специальную садовую сталь, которая лежала там до меня двадцать лет. Она оказалась с такими присадками, которые не брал ни один электрод. Мы специально делали состав для электродов, чтобы сварить эту сталь. Когда же ее сварили, оказалось, что она ледокольно-судоходная, какая-то запредельно хорошая, не ржавеет даже, если ее не красишь.
Прошло примерно полтора года от момента начала стройки. Я сделал практически весь корпус и понял: еще года четыре впереди. Когда корпус был готов, мы нашли единственное место в Москве, Лыткарино, где был кран, который мог поднять сто пятьдесят тонн. Хотели снять корабль с берега и бросить его в воду. Кран, который поднял эту лодку, чуть не сломался от этой тяжести. Сложился он, правда, очень хорошо и удачно, прямо над водой. Поэтому спуск на воду был очень веселый, завораживающий. После этого мы поплыли на буксире в Белгородскую судоверфь, и мне рассказали, что там действительно раньше строили корабли. Когда мы наконец добрались до завода, дружные мужики в составе шести человек вышли посмотреть на сумасшедшего, который здесь хочет построить корабль. Пришлось нанять полноценный персонал на завод, где будет строиться корабль. В течение двухс половиной лет мы на белгородском заводе с моим коллективом этот корабль построили. Все, кроме стали, которая пошла на корпус, было импортным. Конечно, приходилось учиться. Но это не было в тягость. Я строил мой корабль. Фактически, строительство корабля— это какая-то внутренняя игра в песочнице.
Когда рассказывал кому-то, что строю корабль, все крутили у виска. Приезжали люди посмотреть, действительно ли есть такой, кто хочет построить корабль в этой стране. Очень забавная была встреча с руководителем Российского Речного регистра. Построить корабль в России можно только под надсмотром этого органа. Любое действие заносится в специальный журнал и подписывается. В общем, мы подписали примерно полторы тысячи разрешений и одобрений. Причем, как мне рассказали, все правила Речного и Морского регистров написаны «кровью», потому что, прежде чем правило было введено, либо люди утонули, либо что-то еще произошло. Поэтому там работают люди другой формации, которых не коснулся капитализм, они просто другие… Договориться с ними невозможно. Как ни странно, у них есть совесть. Они пытаются все сделать правильно. Руководитель Российского Речного регистра задал мне один-единственный вопрос: «Ты правда хочешь построить корабль?». Фактически, если перевести на русский язык, он спрашивал меня, здоров ли я психически. Процесс растянулся на восемь лет. Ничего нельзя было купить в магазине, чтобы подошло нашему кораблю. Все разрабатывалось и изготавливалось специально для этого корабля. Поэтому отделка — это не корабль, корабль — это сердце, «начинка». Это моторы, дизеля и генераторы, навигация, система осушения… А дизайн… Когда мне сказали, сколько стоит дизайн этой лодки, я вспомнил, как я покупал рельсы. И решил проконсультироваться у трех-четырех разных дизайнеров. Скомпилировал их мнения в общее и понял, что придется делать самому, потому что ни один дизайнер не был готов работать так долго. В итоге внутри корабля почти двадцать разных сортов древесины: палисандр, корень тигрового дерева, береза, тик… Домашний кинотеатр, караоке, турецкий хамам, шесть спален для гостей, пять спален для экипажа, кухня.
Когда мы собирались с теми самыми друзьями в бане, постоянно вставал вопрос, как там строится корабль. И когда я заходил, все ржали. Я позволил людям не только забрать свои деньги назад, но и много лет веселиться. Потом, в конце концов, я их всех пригласил. Громкий смех превратился в мертвую тишину. Люди час ходили молча, потом пили водку, а затем посмотрели фильм о том, как строилось судно, на котором они находятся.
Мечта исполнилась, но я не могу быть ничем не занятым. Если человек один раз подсел на эту иглу — созидание — он уже никогда с нее не слезет. Каббала утверждает, что строители — это люди, которые когда-то захотели приблизиться к Богу, создавая Вавилонскую башню. И именно поэтому он разрушил башню и дал им всем разные языки, чтобы они больше никогда не могли договориться и построить что-то такое большое. Поэтому с тех пор строители разных стран на своем языке складывают из кирпичиков то, до чего они могут «дотянуться», что могут создать. Может быть, это самая прекрасная утопия человечества. Но если мы «дотягиваемся», утопия превращается в реальность.
